Welcome to Monkey King's Realm!! This website is dedicated to the Chinese mythical hero, Sun Wu Kong aka Monkey King. The main purpose of this site is to provide information about Journey to the West to all fans around the world and in the same time provide a way for all of us to gather and drool over this awesome icon, The Monkey King.
While visiting the site, feel free to voice your opinion, read the Journey to the West story and reminisce about past series and movies.
I hope you enjoy your visit and if you have any questions, comments, or suggestions for the site, feel free to write to me. Thanks !
--NK--
Black Myth :Wukong will be release on August 20,2024. It will be on PC and PS5. It 's a single player game. The graphic is intense from watching the trailer. And that 1986 Journey to the West theme song... ahhhh. how I miss Wukong. Would I buy PS5 to only play this game? uhmmm....
Read more1. Your life goal is to meet Monkey King in person. So so true. hehehe. I really do wish to meet Monkey King someday.
2. You are learning Chinese because of Monkey King. I could said that's a yes.
в которой рассказывается о том,
как путники кратчайшим путем
вернулись в восточные земли
и как все пятеро обрели истинное прозрение
Мы пока не будем рассказывать вам о том, как четверо монахов, следуя за духами — хранителями Будды, поднялись на воздух, воспользовавшись порывом ветра.
Обратимся к жителям селения Чэньцзячжуан, которые находились в монастыре Спасение жизни. Как только рассвело, они поднялись, начали чистить плоды и готовить закуски. Но когда они вошли в нижний ярус башни, то оказалось, что Танского монаха нет: он куда-то исчез. Сразу же начались расспросы и поиски. Все пришли в ужасное смятение, и никто не знал, что делать. Послышались громкие вопли и горестные стенания. «Как же это мы упустили живого Будду?», — вопили все. Но делать было нечего. Пришлось яства и подарки перенести на верхний ярус, где были устроены жертвоприношения и сжигались жертвенные деньги и разные предметы, искусно сделанные из бумаги. С той поры и повелось ежегодно устраивать четыре больших и двадцать четыре малых жертвоприношения в честь наших путников. Сюда стекались из разных мест болящие и скорбящие, стремящиеся обзавестись семьей и дающие обеты безбрачия; жаждущие богатства и желающие иметь детей. Даже теперь, в любое время дня и ночи, здесь воскуривают фимиам и приносят жертвы. Вот уж поистине:
С тех пор в курильнице златой,
Струя священный аромат,
И дни и ночи напролет
Куренья дивные горят.
С тех пор в святом монастыре
Уже десятки тысяч лет
Не меркнет яшмовых лампад
Переливающийся свет.
Со вторым порывом благоуханного ветра восемь духов — хранителей Будды доставили монахов в пределы восточных земель менее чем в один день. И вот постепенно стали вырисовываться очертания города Чанъань.
Следует сказать, что император Тай-цзун, с того дня как проводил Танского монаха в его далекое путешествие, а это было за три дня до полнолуния девятой луны тринадцатого года его правления, названного Чжэн-гуань, дал распоряжение, что-бы за западной заставой города, называвшейся Сиань, под наблюдением начальника ведомства строительных работ была бы выстроена особая башня с вышкой. Ее выстроили в шестнадцатом году той же эры правления и назвали «Башня для ожидания священных книг». Император Тай-цзун каждый год собственной персоной посещал эту башню. И надо же было случиться, чтобы именно в тот день, когда монахи возвращались, он прибыл сюда и поднялся на вышку, причем сразу же заметил, что на западе небо покрылось необычными благовещими облаками, а западный ветер доносит приятное благоухание. Хранители Будды задержали полет облака и возвестили:
— Праведный монах! Вот город Чанъань. На землю мы не будем спускаться; люди здесь очень любопытны, как бы они не разглядели нас и не разболтали всем, каков наш облик. Великому Мудрецу Сунь У-куну и остальным твоим ученикам, пожалуй, тоже не следует идти за тобой. Ступай один, доложи своему владыке, что священные книги доставлены, и тотчас же возвращайся. Мы будем ждать тебя на небесах у берегов Небесной реки и отправимся с тобой вместе к Будде доложить о выполнении его повеления.
— Достопочтенные духи — хранители Будды, — молвил в ответ Сунь У-кун, — ваш совет хоть и мудрый, но, посудите сами, как сможет наш наставник один донести такую кипу книг? Да еще вести на поводу коня! Нет! Нам придется сопровождать его. Попрошу вас немного обождать нас здесь. Поверьте, что я не осмелюсь вас обмануть.
Но хранители Будды все же усомнились.
— Несколько дней тому назад, — сказал один из них, — Гуаньинь сообщила Будде Татагате, что ваш путь туда и обратно должен занять всего лишь восемь дней. Тогда и завершится сокровенное число, предопределенное судьбой. Ныне уже прошло более четырех дней. Боюсь, что Чжу Ба-цзе, падкий до еды и алчный до богатства и знатности, нарушит срок, и мы опоздаем.
Чжу Ба-цзе засмеялся.
— Мой наставник уже стал Буддой, и я тоже надеюсь стать им, — сказал он. — Зачем же вы подозреваете меня в алчности и честолюбии? Так могут говорить весьма нахальные люди! Ждите меня здесь, я отнесу священные книги и сейчас же вернусь, чтобы отправиться обратно вместе с вами.
С этими словами Чжу Ба-цзе поднял коромысло, Ша-сэн взял поводья, Сунь У-кун повел праведного монаха, и все они сошли на землю у самой башни.
Император Тай-цзун и вся его свита, увидев Сюань-цзана, поспешно сошли с вышки и встретили его у входа.
— Поздравляю тебя с возвращением, мой меньшой брат! — воскликнул Танский император, выступив вперед.
Сюань-цзан сразу же повалился ему в ноги и начал кланяться. Тай-цзун поднял его и спросил:
— А кто эти трое?
— Это — мои ученики, которые сопровождали меня в пути, — ответил Танский монах.
Император Тай-цзун очень обрадовался и приказал своим придворным:
— Приготовьте мне колесницу и оседлайте коня! Предложите моему младшему брату, праведному монаху, сесть верхом и отправиться со мною вместе во дворец!
Танский монах поблагодарил государя за милость и сел верхом на его коня. Великий Мудрец Сунь У-кун, следуя за конем, стал вращать колесом свой железный посох с золотыми ободками, а Чжу Ба-цзе и Ша-сэн повели коня, навьюченного священными книгами, и понесли коромысла с поклажей. Так все вместе, следуя за царским поездом, они вступили в столицу Чанъань.
Вот какие стихи сложены в честь этого события:
В тот дальний год счастливого правленья
Был во дворце великолепный пир,
Царил в стране порядок безмятежный,
Царил в сердцах ненарушимый мир.
И все, кто собрались на этот праздник —
Гражданские, военные чины —
Осанкой величавой поражали,
И мудрости и доблести полны.
Тем временем в священных облаченьях,
Сойдясь толпою возле входа в храм,
Монахи на площадке для молебствий
Молились всемогущим небесам.
А в изукрашенном дворцовом зале,
Что полон колокольцев золотых,
Слал император подданного к Будде
За полным сводом книг его святых.
И грамоту дорожную, чей свиток
Был алыми печатями скреплен,
Монаху царства Танов Сюань-цзану
Пожаловал собственноручно он.
В пяти строках той грамоты дорожной
Изложена была и цель и суть.
За книгами священными на запад
Отправлен был монах в далекий путь.
С тех пор, терпя жестокие лишенья,
Изведав и страдания и страх, —
Повсюду злобных мар уничтожая,
В заветный край с друзьями шел монах.
И вот, свершив свой подвиг небывалый,
На радость всем, сегодня поутру,
Они вернулись в светлую столицу,
Явились к государеву двору.
Продолжая следовать за царским поездом, Танский наставник и его путники прибыли во дворец. Во всем городе не было ни одного жителя, который не знал бы о прибытии праведника со священными книгами.
Монахи разного сана и звания из монастыря Великое счастье, того самого, в котором долгое время пребывал в прошлом Танский наставник Сюань-цзан, когда находился в Чанъани, заметили, что макушки нескольких больших сосен одна задругой начали поворачиваться к востоку. Испуганные и изумленные, они говорили друг другу:
— Вот чудеса! Ну и чудеса! С чего же это макушки этих сосен вдруг повернулись? Ведь ночью, кажется, вовсе не было ветра!
Среди монахов находился один из прежних учеников Сюань-цзана, который сразу же сообразил, в чем дело.
— Живо несите сюда парадные одежды! — велел он послушникам. — Прибыл мой наставник со священными книгами.
Монахи обступили его со всех сторон и стали допытываться:
— Откуда ты знаешь? — спрашивали они.
— В том году, когда наставник отправлялся в свое далекое путешествие, он сказал так: «Пройдет три года, а то и пять лет, может быть даже шесть или семь лет, после того, как я покину вас, но вы поглядывайте на вершины этих сосен и, если увидите, что они повернулись к востоку, знайте, что я вернулся». Уста моего наставника, как уста Будды, изрекают только вещие слова. Вот почему я и знаю, что он вернулся.
Монахи поспешно облачились в парадные одежды и вышли.
Когда они подходили к западной части города, им уже передали радостную весть.
— Только что прибыл тот, кто ходил за священными книгами, — говорили люди. — Государь наш, десять тысяч лет ему здравствовать, встретил его и повез к себе во дворец!
От этих слов монахи еще больше разволновались и побежали со всех ног. Им все же удалось встретить наставника, но, завидев царский поезд, они не посмели приблизиться к Сюань-цзану и, примкнув к шествию в самом хвосте, сопровождали его до дворцовых ворот. Танский наставник слез с коня и вместе со всеми вошел в императорский двор. У яшмовых ступеней, ведущих в дворцовую палату, он остановился вместе с Сунь У-куном, Чжу Ба-цзе и Ша-сэном. Ша-сэн подвел коня-дракона, священные кни ги сложили у самого входа. Император Тай-цзун передал повеление Танскому монаху явиться к трону, как полагается младшему брату императора, и пожаловал ему право сидеть в своем присутствии. Вновь поблагодарив за оказанную милость, Танский наставник уселся и велел внести священные книги. Ученики его стали доставать книги из узлов и передавать придворным служителям, которые подносили их государю.
— Сколько же всего священных книг ты принес? — спросил государь. — Расскажи, как тебе удалось их достать?
— По прибытии к чудесной горе Линшань, — начал Танский наставник, — я, твой покорный слуга и смиренный монах, удостоился лицезреть самого Будду. Он велел своим двум досточтимым ученикам, Ананде и Кашьяпе прежде всего угостить нас трапезой в Жемчужном тереме. После этого нас повели в Драгоценную палату и передали нам книги. Досточтимые ученики Будды потребовали у нас дары, но у нас ничего не было. Поблагодарив Будду за его милость, мы двинулись в обратный путь. Вдруг налетел злой вихрь и вырвал у нас все книги. К счастью, мои спутники-ученики кое-что смыслят в магии. Они пустились вдогонку за книгами и нашли их разбросанными и растрепанными. К тому же оказалось, что в них нет ни одного письменного знака и все они состоят из одних чистых листов бумаги. Мы ужаснулись и вновь отправились на поклон к Будде. Мы пожаловались ему и умоляли его помочь беде. Будда сказал: «Когда были написаны священные книги, некий премудрый монах-бикшу снес их с горы вниз, в страну Шравасти, прочел старейшине Чжао, после чего всем живым в его роду было даровано спокойствие и благополучие, а мертвым — освобождение от перерождения. За все это монах-бикшу потребовал всего лишь три доу и три шэна золота в крупицах. Однако мне, — сказал Будда, — показалось, что монах продешевил и что детям его и внукам не хватит денег». Тогда мы поняли, что Будде было известно о том, что его досточтимые ученики потребовали у нас дары, и нам пришлось преподнести им патру из червонного золота, которую ты, государь, соизволил пожаловать мне. Только после этого мы получили настоящие священные книги с письменами. Этих книг всего тридцать пять. От каждой из них было отобрано по нескольку тетрадей, всего пять тысяч сорок восемь тетрадей. Это число соответствует одному из трех сводов священных книг.
Император Тай-цзун еще больше обрадовался.
— Повелеваю стольничьему приказу устроить пир в восточном приделе дворца, — сказал он, — чтобы возблагодарить монахов за все!
Бросив невзначай взгляд на троих учеников Танского монаха, стоявших внизу тронной лестницы, государь поразился их необычному виду.
— А твои ученики и в самом деле чужеземцы? — удивленно спросил он.
Смиренно склонившись чуть ли не до земли, Танский наставник начал пояснять:
— Моего старшего ученика зовут по фамилии Сунь, а монашеское его имя У-кун. Иногда я зову его по прозвищу — «Странник». Он родом из страны Аолайго, расположенной на восточном материке Дуншэньчжоу, владетель пещеры Водного занавеса на горе Цветов и плодов. Пятьсот лет тому назад он учинил великое буйство в небесных чертогах, за что Будда наказал его, придавив огромной каменной глыбой на горе Усиншань в западных краях. Бодисатва Гуаньинь склонила его к добру, и он изъявил желание принять учение Будды. Проходя те места, я выручил его и взял в ученики и спутники. В пути он охранял меня, и я многим обязан ему. Фамилия моего второго ученика Чжу, монашеское имя — У-нэн. Я зову его по прозвищу Чжу Ба-цзе. Он владелец пещеры Юньчжань на горе Фулин. В свое время он набедокурил в селении Гаолаочжуан. Но бодисатва и его склонила к добру, и я принял его к себе в ученики. Всю дорогу он нес тяжелую поклажу, не щадя своих сил, совершил также много подвигов при переправах через реки. Моего третьего ученика зовут по фамилии Ша, монашеское имя — У-цзин. Я же зову его просто монах Ша. Он родом из тех мест, где протекает река под названием река Сыпучих песков. Он тоже творил зло, но бодисатва уговорила его склониться к добру, он воспринял учение Будды и сделался шраманом-подвижником. Что же касается коня, то он уже не тот, которого ты, государь, соизволил подарить мне.
— Как не тот? — удивился государь. — По масти он совершенно такой же.
— Когда я переправлялся через горный поток Инчоуцзянь у горы Шэпаньшань, того коня проглотил этот конь. Спасибо Сунь У-куну за то, что он обратился к бодисатве и узнал о происхождении этого коня, — оказалось, что он приходится сыном царю драконов Западного моря. За какую-то провинность он был наказан. Бодисатва освободила его от наказания и велела служить мне. Вот тогда он и был превращен в коня такой же масти. Благодаря ему я переправлялся через горные хребты, взбирался на горные кручи, проезжал по узким извилистым тропам над пропастями. Туда я ехал на нем верхом, а обратно он вез священные книги, так что я и ему многим обязан.
Император Тай-цзун выслушал Танского наставника, долго хвалил его учеников, а затем спросил:
— Как же далек путь на Запад?
— Насколько я помню, — отвечал Танский наставник, — по словам бодисатвы, отсюда до обители Будды сто восемь тысяч ли. В пути, однако, я не вел счет и знаю только, что за все время странствования зимняя стужа и летний зной сменялись четырнадцать раз. Что ни день, то встречались все новые горы и кручи, леса густые-прегустые и реки широченные. Да еще прошли мы через много стран, правители которых проверяли нашу подорожную и ставили свои печати на ней.
Тут Сюань-цзан обратился к своим ученикам:
— Братья! Достаньте-ка подорожную — вручим ее государю.
Подорожная тотчас же была представлена. Там значилось: «Выдано в третий день до полнолуния девятой луны тринадцатого года эры Чжэн-гуань».
— Долгие труды и далекий путь! — с улыбкой воскликнул император Тай-цзун. — Ныне уже двадцать седьмой год этой эры, — добавил он.
На проходном свидетельстве красовались печати многих стран: страны Баосянго, страны Уцзиго, государства Цзюйчиго, женского царства Силянго, государства Цзисайго, государства Чжуцзыго, царства Нищенствующих монахов бикшу, страны, где искореняют учение Будды. Кроме того, были еще печати окружных городов: округа Бессмертного феникса, области Яшмового цветка и округа Золотой покой. Полюбовавшись на печати, Тай-цзун спрятал проходное свидетельство у себя.
Тем временем давно уже появились придворные служители и приближенные государя с приглашением пожаловать на пиршество. Государь сошел с трона и, держа за руку Танского монаха, пошел с ним вместе.
— Умеют ли достойно вести себя и соблюдать все приличия твои ученики? — спросил он.
— Мои недостойные ученики от природы оборотни, — сказал он, — жили они в глухих горах и просторных степях, не знают ни приличий, ни чинопочитания, принятых при дворе премудрых правителей Серединного цветущего государства. Всячески умоляю и прошу тебя, государь мой и повелитель, простить им эту вину.
— За это я не буду укорять их, — смеясь, ответил государь. — Не буду, — повторил он. — Пусть идут с нами вместе в восточный придел дворца на пиршество.
Сюань-цзан еще раз поблагодарил государя за оказанную милость, подозвал своих учеников, и они направились в восточный придел дворца, который начали с любопытством разглядывать. Вот уж поистине великое Серединное цветущее государство! Никакое другое царство не могло с ним сравниться. Здесь было все необыкновенно и удивительно. Вот послушайте:
На дверях пламенеют, расшиты цветами,
Занавески из шелка, ярки и пестры,
Напоен ароматами зал величавый,
И багряные пол устилают ковры.
Украшенья, столы в драгоценной посуде —
Все вокруг поражает своей новизной!
Вот янтарные кубки, хрустальные плошки,
Вот червонные блюда с каймою резной.
Вот, покрытые сетью зеленой эмали,
Золотою оправою вазы блестят,
Вот из яшмы, в узорах цветов прихотливых,
Белоснежные чашки расставлены в ряд.
Сколько здесь, на столах, угощений чудесных,
Приготовлено все и с умом и с душой:
Нежен запах у листьев цедрелы душистой,
Что положены в блюда с густою лапшой,
Сколько кушаний здесь из распаренной репы,
Ароматных приправ, дорогих соусов,
Сколько залитых сахаром спелых бататов,
Нежносладких грибов из далеких лесов!
Мякоть мальвы, обильно заправленной медом,
Так и тает во рту, и сладка и нежна,
Но не хуже и пенка бобового сыра,
Что с грибами древесными запечена.
Как сочны молодые побеги бамбука,
Их мочили в имбирном настое не раз,
И на диво прозрачна морская капуста, —
Но не в силах всего передать мой рассказ!
Поглядим на столы на узорных тарелках
Сколько блюд и диковинных и дорогих
Из сушеного папоротника и крахмала,
Из бесчисленных видов растений морских.
Вот закуски из редьки, посыпанной перцем,
И горчицей приправленный тыквенный ус,
Впрочем, это обычные, постные блюда,
Описанья не стоят ни вид их, ни вкус.
Но зато сколько редкостных лакомств и фруктов:
Груши с заячью голову величиной
И огромные вазы с плодами нефелий,
С драгоценным личжи и сушеной хурмой.
Вот плоды салисбурий из южных уездов,
Вот шаньдунский прославленный финик-жужуб,
Вот орехи и зерна бесчисленных видов —
В скорлупе и очищенные от скорлуп.
Вот каштаны — похожи на коконы шелка,
Зерна тиса съедобного в терпкой смоле,
Семя тыквы размером с цветы ненюфара,
Горы грецких орехов на каждом столе.
Вот кедровых орешков, лещинных орешков
Разноцветные груды на блюдах лежат,
Всех сортов те — каленые, эти — сырые,
Золотистые, крупные, как виноград.
Груды яблок и слив, апельсинов, оливок —
Все, что зреет в полях, и в лесу, и в саду.
Да, каких только здесь не найдешь угощении,
Выбирай что захочешь тут все на виду!
Ожидают гостей и медовые яства,
Дорогие масла, золотые сыры,
И такие отборные, редкие блюда,
Что лишь царственные украшают пиры.
Подают к ним, конечно, и чай ароматный,
И тончайшее, лучшее в мире вино,
Впрочем, всех угощений, прекрасных, обильных,
Перечислить немыслимо здесь все равно.
Много разных чудес есть и в западных странах,
Но сегодня мы с гордостью произнесем:
Дивный край Серединной цветущей державы
От земель чужеземных отличен во всем!
Танский наставник со своими учениками, а также все гражданские и военные чины расположились рядами по правую и по левую сторону от государя Тай-цзуна, который восседал на главном месте в середине стола. В строгом и чинном порядке чередовались пение, пляски, музыка. Веселье продолжалось целый день.
Прекрасен пир у государя:
Счастливой вестью осиян,
Затмил он празднества былые
Царей великих Юй и Тан.
Недаром радостен владыка:
Сбылись предвестия светил,
И полный свод святых писаний
Он в это утро получил.
Из поколенья в поколенье
С того заветного числа
Передавать их будут люди,
Чтоб вечно Истина жила,
И мудрое сиянье Будды,
Его живая благодать
Жилище государя будут
Отныне вечно озарять.
К вечеру все стали расходиться, выражая благодарность за оказанную милость Император Тай-цзун вернулся к себе во дворец, а важные сановники разъехались по домам. Танский наставник со своими учениками отправился в прежний свой монастырь Великое счастье. Монахи встретили его земными поклонами. Не успел он войти в ворота, как его окружили.
— Отец ты наш, — хором заговорили монахи, — взгляни на верхушки этих сосен. Сегодня утром они вдруг повернулись на восток! Но мы помнили твои слова, а потому вышли за город встречать тебя. Вот ты и прибыл к нам!
Наставник был невыразимо рад и тут же направился к настоятелю Теперь Чжу Ба-цзе больше не кричал, чтобы ему подавали чай и еду, да и вообще не шумел. Сунь У-кун и Ша-сэн вели себя очень строго и сдержанно. Это произошло потому, что они завершили свой подвиг и обрели прозрение. Было уже поздно, когда все улеглись спать.
На следующий день император Тай-цзун вышел на утренний прием и обратился к своим верноподданным сановникам с такими словами:
— Думая о том подвиге, который совершил наш нареченный младший брат, мы все больше убеждаемся в его величии и мудрости и не находим ничего такого, чем можно было бы вознаградить его. Всю ночь, не смыкая глаз, мы подбирали самые изысканные слова, стремясь избежать подлых и грубых выражений, дабы хоть этим выразить нашу благодарность. Но мы не успели записать их. Пусть начальник письмоводитель подойдет ко мне! — приказал он. — Я буду говорить, а ты записывай слово в слово!
Вот что было записано:
«По всей вероятности всем известно, что оба близнеца — Небо и Земля, имеют свои явления, которыми показывают, что они поддерживают друг друга для сохранения жизни. Четыре времени года хотя и не имеют сами по себе никаких внешних образов, но зато таят в себе стужу и жару, коими совершают превращения в природе. Вот почему даже простые и недалекие люди, наблюдая за Небом и всматриваясь в Землю, могут уяснять порядок, который в них существует. Зато из мудрых и просвещенных людей редко кто может исчерпывающе определить заветные числа судьбы при выяснении сокровенных лунных сил природы — Инь и светлых солнечных сил природы — Ян. Между тем Небо и Земля вмещают в себя эти силы Инь и Ян, в чем можно легко убедиться, ибо и они имеют свои явления; но исчерпывающе определить присутствие сил Инь и Ян на Небе и на Земле трудно потому, что у них нет видимого образа. Поэтому, зная явления, можно доказать по проявлению этих сил их присутствие, причем даже неразумные не будут в этом сомневаться; но поскольку внешний образ их скрыт и никто не видит его, то даже пребывающие в числе мудрых легко впадают в заблуждение. Тем более сказанное относится к учению Будды, поскольку в этом учении превозносятся призрачность существования и овладение полным покоем посредством уединения. Его учение настолько всеобъемлюще, что является пригодным для всех живых тварей, а его писаные правила ограждают все десять стран света. Духовное величие этого учения столь высоко, что нет ничего превыше, а священная сила так подавляет, что проникает вниз прениже всего. Если б можно было растянуть это учение словно ткань, то она обволокла бы всю вселенную, но если сжать его, то оно уместится в тончайшем волоске. Оно не погибает и не рождается, просуществует тысячи калп и не состарится. Оно то исчезает, то появляется, приносит с собой много счастья и продлевает настоящее время. В этом учении дивные пути Истины достигают непостижимого совершенства, и тем, кто следует этому учению, никогда не постичь их до конца, а тем, кто будет пытаться исчерпать их, никак не определить того источника, из которого, подобно потоку, течет учение Будды и увлекает за собой в пределы безмятежного покоя. Поэтому пусть те, кто познал неразумность своего глупого существования, ничтожество своей ограниченности, устремят к этому учению свои помыслы и желания, и тогда они смогут избавиться от всяких сомнений!
Из этого следует, что те, кто содействуют подъему великого учения, находят опору в западных землях. Пребывают в светлых сновидениях те, кто в свое время вознес Ханьский двор; источают милосердие те, кто озарял светом учения восточные земли. Во времена глубокой древности, когда еще только началось разделение образов и их теней, слова не успели появиться, как уже в них совершилось превращение.
Когда же наступил век постоянно видимого и постоянно невидимого, народ стал мечтать о добродетельности и научился повиновению. Когда же люди стали достигать того, что тень от них исчезала и они становились праведниками, они переселялись в потусторонние миры, их золотые лики скрывали чувственные краски и не отражали трех тысяч лучей всех миров. У них начинали вырисовываться красивые лица, на оголенных местах конечностей тела появились особые приметы, числом восемь на четыре. И вот тогда проповедь о непостижимом стала широко распространяться повсюду и спасает даже пернатых и зверей от пагубных «трех путей»; заветы и наставления Будды проникают в самые отдаленные места и служат руководством для живых существ к восхождению по «десяти землям» духовной благодати. Есть у Будды священные книги, в которых учение его делится на две части: Большая колесница и Малая колесница. Больше того, у него есть и волшебные чары, которыми он пресекает распространение ложных учений и исправляет впавших в ересь. Главой всей школы учения Будды в нашей стране является наш законоучитель, монах Сюань-цзан. С детских лет он отличался осмотрительностью и сообразительностью, а потому давно уразумел назначение «трех пустых миров». Его прежде всего охватила мечта овладеть «четырьмя терпениями», долгое время он проводил в слиянии своих мыслей и желаний. Он достиг такой степени духовной чистоты и красоты, что для сравнения с ним уже оказались недостаточны ни сосна, ни ветер, ни вода, ни луна. Даже светлые жемчужины росы, которой питаются небожители, разве могут сравниться с ярким блеском его души! Потому он и проник разумом своим в сокровенные тайны, не связанные с мирскими узами, а духом соизмерил незримые образы. Он вознесся над всеми смертными, преодолев «шесть скверн» мирских. В течение долгих тысячелетий не будет никого, равного ему.
Свои думы он сосредоточил на том, что происходит у нас внутри страны, и горестно сокрушался упадку правоверного учения Будды. Он постоянно размышлял о «вратах сокровения» и печалился об искажении истинных писаний. Его заветное желание состояло в том, чтобы упорядочить эти писания, разбить их по статьям и широко распространить повсюду те знания, которые он почерпнул из них, преградить путь ереси и восстановить Истину, растить последующие поколения изучающих учение Будды. Вот почему он задумал отправиться в чистые земли райской обители Будды и совершил путешествие в Западные земли. Опираясь на свой посох, он один пустился в далекое и опасное путешествие. Бывало, что с утра снежный буран заметал всю дорогу, с вечера поднималась песчаная буря и застилала все небо, на десятки тысяч ли тянулись горы и реки, но он преодолевал все это и шел вперед сквозь мглу и туманы. Его не останавливали ни лютый холод, ни зной, он направлял свои стопы вперед, то шагая по заснеженным землям, то дрожа под проливным дождем. Вера помогала ему преодолевать усталость. По мере того как углублялись его стремления, в нем крепло желание достичь своей цели, Четырнадцать лет странствовал он по Западным странам, прошел многие чужеземные государства и везде спрашивал об истинном учении. Ему посчастливилось побывать в роще, где умер Будда, и испить воды, обладающей «восемью добродетельными качествами». Он любовался удивительными видами обиталища Будды на пике Кондор, на чудесной горе Линшань в Оленьем парке. Ему посчастливилось услышать прежних мудрецов и воспринять истинное учение у верховных провидцев. Он постиг пути, ведущие к вратам нирваны и великую тайну. В его сердце вселились три колесницы, звучание шести ладов. Слова из сотни коробов со связанными писаниями, словно рокот волн морских, звучат в его устах. Он прошел беспредельное число различных стран и добыл священные книги. Он достал важнейшие писания, излагающие учение Большой колесницы, всего тридцать пять книг, насчитывающих пять тысяч сорок восемь тетрадей. Они распространятся по всему Серединному цветущему государству и возвестят повсюду о победном завершении его подвига. Это он привлек облака милосердия с крайнего запада и пролил благодатный дождь истинного учения на земли восточной окраины. Это он восполнил изъяны в мудром учении Будды и благодаря ему прощены грехи народа и счастье вновь вернулось к людям. Это он увлажнил иссушающее пламя, бушующее в огненном доме, и выведет из него всех заблудших и страждущих в нем. Это он осветил светом учения Будды мутные волны «золотых вод» и помог людям переплыть на другой берег. Благодаря ему мы узнали, что грехи в прошлой жизни тянут вниз, а добро поднимает вверх. Таким образом, возвышение и падение зависит от самих людей. К примеру можно привести лавровое дерево, растущее на вершине высокого хребта. Там туманы и облака постоянно увлажняют росой его цветы. Или возьмем лотос, распустившийся в пруду, омытый рябью зеленых волн. Тучи пыли, гонимые ветром, никогда не смогут загрязнить его листьев. Не подумайте, что лотос по природе своей настолько чист и что лавр сам по себе столь опрятен. Лишь благодаря тому, что опора, на которой растет лавр, находится высоко, никакие частицы, даже самые ничтожные, не могут прилепиться к нему. В силу того что лотос растет в чистой воде, его не может коснуться никакая грязь. Ведь деревья и цветы не обладают знанием, но тем не менее достигают совершенства, поскольку опираются на доброе. Так не относится ли все это к людям, обладающим сознанием, которым судьба не дала счастья, но они хотят добиться его? Мы надеемся, что священные книги будут источать благодать так же нескончаемо, как светят солнце и луна. Да распространится возможно дальше великое счастье от них и пусть распространятся они по всей вселенной и существуют вечно».
Сановник слово в слово записал все, сказанное императором. После этого сразу же был вызван праведный монах Сюань-цзан, который в это время уже находился у входа в приемный зал и ждал случая войти, чтобы выразить свою благодарность. Как только он услышал, что его зовут, он тотчас вошел и совершил земной поклон, распростершись ниц. Император Тай-цзун повелел, чтобы его попросили подняться на тронное возвышение, и передал ему написанное. Сюань-цзан прочитал и опять начал низко кланяться, выражая свою благодарность.
— Государь и повелитель мой! — восхищенно воскликнул он. — Какой прекрасный слог, он напоминает мне далекую древность! Какая глубина и изысканность в выражениях! Я не знаю только, как называется это произведение.
— Мы всю ночь слагали его, — отвечал император Тай-цзун, — с намерением выразить в нем благодарность тебе, меньшой брат наш. Назовем его: «Вступление к премудрому учению». Что ты скажешь на это?
Вместо ответа Сюань-цзан много раз стукнул головой об пол, непрестанно произнося слова благодарности.
Тогда Тай-цзун вновь заговорил:
— Мне стыдно, что я, не обладая ни талантами, которые можно было бы уподобить благородному нефриту моего скипетра, ни красноречием, равным по звучности колоколу и билу, составил это вступление. Что касается сокровенного смысла священного учения Будды, то таковой мне вовсе не известен. По правде говоря, придуманное мною вступление составлено весьма неискусно и грубо. Его можно уподобить кляксам, замаравшим золотые дощицы драгоценных книг, или обломкам черепицы в роскошном саду. Размышляя над этим, я чувствую, как пылает мое лицо от жгучего стыда. Ты напрасно расточаешь мне свою благодарность.
В это время придворные все в один голос стали поздравлять государя с удачно написанным вступлением, совершили перед ним земные поклоны, после чего сочинение государя было обнародовано и распространено как во дворце, так и за его пределами.
— Меньшой брат наш, — обратился император к Сюань-цзану, — что ты скажешь, если я попрошу тебя прочесть нам вслух что-нибудь из священных книг?
— О повелитель и владыка! — отвечал Танский наставник. — Священные книги следует читать в подобающем месте. В твоем драгоценном дворце нельзя их читать.
Тай-цзуна очень обрадовал прямой ответ Сюань-цзана, и он тотчас же обратился с вопросом к одному из приближенных:
— Какой из монастырей города Чанъань самый чистый? Из рядов просвещенных мужей выступил вперед самый старший, по имени Сяо Юй.
— У нас в городе своей чистотой славится монастырь Яньта-сы, — сказал он.
Император Тай-цзун тотчас же распорядился:
— Пусть каждый из вас с благоговением возьмет по нескольку тетрадей священных книг и вместе со мной отправится в этот монастырь. Мы попросим там нашего меньшого брата побеседовать с нами о священных книгах.
Придворные выполнили императорское повеление и, последовав за царским поездом, сложили книги на высоком помосте перед храмом.
— Ба-цзе и Ша-сэн! Взнуздайте коня-дракона и приведите в порядок дорожные узлы, — распорядился тем временем Танский наставник, — а ты, Сунь У-кун, будь около меня, — добавил он.
После этого он обратился к государю:
— О владыка и повелитель! Если ты хочешь, чтобы верные книги священного писания Будды распространились по всей Поднебесной, надо, чтобы с них сняли копии. Только тогда можно будет обнародовать их. А самые книги следует хранить как драгоценность, ни в коем случае нельзя обращаться с ними небрежно.
— Ты совершенно прав! Совершенно прав! — с улыбкой сказал Тай-цзун.
Он велел вызвать из палаты словесности, а также из приказа письмоводства всех чиновников-переписчиков и приказал им переписать священные книги.
Для этого была построена еще одна кумирня, в восточной части города, которую назвали Кумирня в честь милостивого императорского повеления.
С благоговением взяв обеими руками несколько тетрадей, Танский наставник взошел на помост и только хотел было приступить к чтению, как почувствовал веяние благоуханного ветра, обдувающего его со всех сторон. В воздухе ему явились восемь хранителей Будды, которые громко окликнули его.
— Положи священные книги и тетради, ты, собирающийся читать их! — приказали они. — Следуй за нами на Запад!..
Находившиеся внизу у помоста Сунь У-кун и остальные ученики Танского наставника, а также белый конь тут же, прямо с земли, поднялись на воздух. Танский наставник, оставив священные книги, тоже поднялся на воздух прямо с помоста и вознесся на девятое небо. Император Тай-цзун и его многочисленные придворные пришли в полное замешательство. Устремив взор к небу, они опустились на колени и стали совершать низкие поклоны.
Послушайте, как рассказано об этом в стихах.
Недаром праведный монах
Не пожалел трудов и сил.
Чтоб книги верные достать,
Он стойко горести сносил,
И то пешком, то на коне,
В одежды странника одет,
По землям западным плутал
Четырнадцать суровых лет.
Десятки гор, десятки рек
Скитальцу преграждали путь,
Пытались дьяволы не раз
Его решимость пошатнуть,
Но все упорней шел монах
К хранилищу священных книг —
Три тысячи миров прошел
И средоточья их достиг.
Так он свой подвиг завершил,
Познал спасенья вечный свет,
В своем скитании святом
Изведав восемьдесят бед,
Но, видно, было их число
Не до конца завершено:
К жестоким бедствиям его
Прибавилось еще одно.
Святые книги получив,
Постигнув тайны их вполне,
Домой отправился монах
И отдал их родной стране.
Он искру Истины принес,
А искра сделалась огнем,
И с благодарностью народ
Хранит предание о нем.
Кончив кланяться, император Тай-цзун избрал достойного монаха, чтобы он устроил в монастыре Яньтасы большие моления, на которых был бы прочтен весь свод священных книг ради избавления от адских мук и терзаний бесприютных душ. О том, как происходила переписка священных книг и как их распространили по всей Поднебесной, мы рассказывать не будем.
Вернемся к восьми хранителям Будды, которые увлекли за собой на благоуханном порыве ветра Танского наставника с его учениками и с белым конем обратно на чудесную гору Линшань. Путь в оба конца занял ровно восемь дней.
Когда восемь духов-хранителей с Танским наставником прибыли на гору Линшань, ее обитатели как раз собрались перед Буддой и слушали его проповеди. Восемь хранителей обратились к Будде Татагате с такими словами:
— Мы получили твое драгоценное повеление доставить праведного монаха и его спутников в Танское государство, чтобы они сдали священные книги. Ныне мы явились доложить о выполнении твоего повеления.
Вслед за этим они велели Танскому наставнику приблизиться и получить назначение на должность.
— Праведный монах, — молвил Будда Татагата, — в прошлой своей жизни ты был моим вторым учеником и носил имя Золотой кузнечик. Но так как ты не хотел слушать моих поучений и отнесся невнимательно к нашему великому учению, я понизил тебя и в наказание направил в восточные земли. Ныне, к моему великому удовольствию, ты обратился к истинному учению, строго соблюдаешь его, отправился за священными книгами и весьма отличился, совершив подвиг. За это я повышаю тебя в должности и жалую тебе звание Будды Добродетельных заслуг сандалового дерева.
Затем Будда Татагата обратился к Великому Мудрецу — Царю обезьян.
— Сунь У-кун — молвил он. — В свое время ты учинил великое буйство в небесных чертогах, и я с помощью своих волшебных сил придавил тебя горой Усиншань. К счастью, небесная кара возымела действие, ты уверовал в учение Будды Сакья-муни. Я рад тому, что за все время путешествия ты боролся против зла и распространял добро, совершил много подвигов и покорял злых дьяволов-оборотней. За это я повышаю тебя в должности и жалую тебе звание Победоносного Будды.
Чжу У-нэн! — продолжал Будда, обратившись к Чжу Ба-цзе. — Ты был когда-то духом Небесной реки, полководцем звезды Тяньпэн. Но за непристойность, допущенную тобой, когда ты захмелел на пиру в Персиковом саду и стал заигрывать с небесной красавицей, я наказал тебя, повелев спуститься на грешную землю и переродиться в скотину. Но ты не потерял человеческого облика и греховодничал в пещере Юньчжань на горе Фулин. Однако я рад, что ты наконец вернулся к великому учению и вступил в число моих подвижников-шраманов. Ты охранял в пути праведного монаха, хотя не совсем еще отказался от прежних привычек и не изжил в себе сластолюбивые чувства. Зато ты отличился тем, что нес поклажу, в чем заключается твой подвиг. За это я повышаю тебя в должности и жалую тебе звание Посланца очистителя жертвенников.
— Вот тебе и на! — пробурчал Чжу Ба-цзе. — Они все сделались Буддами, а меня почему-то приставили чистить жертвенники!
— Это за то, что ты был грубияном, лентяем и обжорой! — оборвал его Будда Татагата. — Помни о том, что на четырех материках вселенной очень много верующих буддистов, которые часто приносят жертвы, я дал тебе такое звание, которое должно быть лестным для тебя. Тебя будут звать все, поклоняющиеся Будде, чтобы ты приводил в порядок жертвенники, и тебе будет перепадать немало. Чем же плохо?
Ша У-цзин! — позвал Будда, обратившись к монаху Ша-сэну. — Ты носил звание полководца смотрителя Занавеса при Небесном дворе. Но на пиру в Персиковом саду ты разбил хрустальную плошку, и я наказал тебя, изгнав на грешную землю. Ты поселился на берегах реки Сыпучих песков и занимался там людоедством. Но, к счастью, ты раскаялся и обратился к моему учению, искренне соблюдая его, ты охранял праведного монаха и отличился тем, что вел коня при восхождениях на горы. За это я повышаю тебя в должности и жалую тебе звание Златотелого архата.
Затем Будда Татагата подозвал белого коня.
— Ты — сын царя драконов Гуан-цзиня в Западном море, — сказал он. — Ты ослушался своего отца, совершив, таким образом, проступок, нарушающий сыновнее почтение. Но, к счастью, ты уверовал в мое учение и стал подвижником-шраманом. Ежедневно ты вез на своей спине праведного монаха, совершавшего свое путешествие на Запад. Ты же повез на своей спине мои священные книги на восток, в чем и состоит твоя заслуга. За это я повышаю тебя в должности и назначаю повелителем всех драконов.
Все четверо, наставник и его ученики, низко поклонились Будде Татагате, стукнув лбом о землю, и поблагодарили за великую милость. Конь также поблагодарил Будду. Затем праведникам-подвижникам, постигшим учение Будды, было приказано отвести коня к пруду, в котором происходит превращение в драконов. Там они столкнули коня в воду. Тот мгновенно стал вытягиваться в длину, с него слезла вся шерсть, на голове выросли рога, и он весь покрылся золотой чешуей. Потом у него появились серебристые усы, от всего тела начал исходить благотворный аромат, а под четырьмя лапами заклубились благовещие облака. Он вылетел из пруда и обвился вокруг каменного столба с резными украшениями, подпирающего небо.
Все присутствующие Будды славили мудрость Будды Татагаты.
Тем временем Сунь У-кун обратился к Танскому наставнику с давнишней просьбой.
— Учитель! — сказал он. — Теперь уже я стал Буддой наравне с тобой, неужели я так и буду носить на голове золотой обруч, а ты будешь читать свое заклинание? Прочти лучше заклинание, которое позволило бы мне снять его и разбить вдребезги, чтобы никакие бодисатвы больше никогда ни на кого не надевали его.
— В свое время пришлось прибегнуть к этому обручу, так как иначе за тобой нельзя было уследить, — сказал Танский монах. — Теперь же ты сделался Буддой, и обруч этот больше не нужен. Ну-ка, потри себе голову.
Сунь У-кун обеими руками пощупал голову и убедился в том, что обруч исчез.
Вот и достигли наши путники истинного перерождения и получили высокие звания: Будды Сандалового дерева, Будды Победоносного, Посланца очистителя жертвенников и Златотелого архата. Конь стал повелителем всех драконов.
Есть стихи, в которых описаны все эти важные события:
Был на грешную землю
Мудрый праведник послан недаром:
Дух в борьбе закалил он,
Не поддался ни бедам, ни чарам.
На земле он сдружился
С четырьмя существами иными,
Вместе шли они к цели
И скитались путями земными.
А в пути рассуждали
Об известном и о неизвестном,
О пустотах и формах,
О земном бытии и небесном,
Но ни разу в беседах
Лживых оборотней не касались:
Имена их пустые
Недостойными слов им казались.
Все свершили герои,
Вознеслись над мирами печали
И, достигнув прозренья,
Лучезарными Буддами стали.
И за то, что в скитаньях
Свято истине верность хранили
И по всей Поднебесной
Слово Истины распространили,
Пять подвижников стойких
Наконец очутились у цели,
Милость неба снискали
И на вечном престоле воссели.
Все престарелые Будды прародители, бодисатвы, монахи-праведники, архаты, подвижники, познавшие ученье Будды, нищенствующие монахи-бикшу, набожные миряне-упаны и мирянки-упасики, духи гор и пещер, духи Лю-дин и Лю-цзя, духи времени, духи — хранители кумирен, местные духи и все преподобные праведники-отшельники подошли к Будде Татагате, когда он награждал новых пятерых праведников, после чего возвратились на свои места. Вот как выглядела обитель Будды в это время:
Горы Линшань могучая вершина
И острый Кондор — пик ее крутой —
Все разноцветным полымем покрылось,
Охвачено зарею золотой.
И благовещие пары сгустились
В громады лучезарных облаков,
Обитель Беспредельного Блаженства
Закутав в свой сияющий покров.
Незыблема божественная мудрость,
Все соблюдает здесь ее закон:
Беззлобен облик Яшмового Тигра,
Лежит спокойно Золотой Дракон.
Луаней синих, фениксов багряных
Летают дружно пары в небесах,
И ползают бесчисленные стаи
Тысячелетних змей и черепах.
Кружатся вороны, и скачут зайцы,
И круглый год свежи цветы полян,
Спокойно бродят белые олени,
Резвятся стаи черных обезьян.
Здесь вечно зелен древний можжевельник,
Густые сосны высятся вокруг,
Под сенью изумрудных кипарисов
Тихонько стройный зыблется бамбук.
Чуть расцветут — и сразу плодоносят
На той горе волшебные сады:
Сверкнут цветы на персиках и сливах
И тут же превращаются в плоды.
И все цветет, и все благоухает,
Как будто состязаясь в красоте,
И волны благодатного тумана
Всегда парят в бездонной высоте.
Все присутствующие молитвенно сложили руки ладонями вместе, дабы изъявить свою преданность учению Будды, и начали молиться:
— Слава тебе,
О верховный, самый древний Будда,
Никогда не меркнущий Светильник!
— Слава тебе,
Светлый Будда, Царь в Хрустальном блеске,
Мощный Врачеватель всех недугов!
— Слава тебе,
О всезрящий Будда дней прошедших,
Настоящих и грядущих дней!
— Слава тебе,
О мудрейший Будда Сакья-муни,
Будда чистой Радости и Света!
— Слава тебе,
О предвечный Будда, о Пилуши,
Царь под драгоценною хоругвью!
— Слава тебе,
О грядущий Будда, о Майтрея,
Долголетья Будда, Амитаба!
— Слава тебе,
О издревле властвующий Жизнью
И Неизмеримым Долголетьем!
— Слава тебе,
О правдивый, милосердный Будда,
О Ведущий к Истине Единой!
— Слава тебе,
О сверкающий, алмазный Будда,
Вечно и воистину нетленный!
— Слава тебе,
О чудесный, лучезарный Будда,
Льющий драгоценное Сиянье!
— Слава тебе,
О нетленный, непостижный Будда,
Всеми чтимый, дивный Князь драконов!
— Слава тебе,
О всесильный, милосердный Будда,
Преуспевший в совершенье блага!
— Слава тебе,
Непорочный, лунноликий Будда,
Будда драгоценного сиянья!
— Слава тебе,
О премудрый, безмятежный Будда,
О вовек не знавший неразумья!
— Слава тебе,
О могучий Будда, о Полюна,
О блаженный Будда Налоянь!
— Слава тебе,
Добродетельный и щедрый Будда,
Торжество блистательных заслуг!
— Слава тебе,
Несравненный Будда, наделенный
Даром добродетельных деяний!
— Слава тебе,
О всегда неутомимый Будда,
Любящий великие Скитанья!
— Слава тебе,
Неизменный Будда, озаренный
Пламенем сандалового древа!
— Слава тебе,
О чистейший Будда Моничуан,
Мудрости неугасимый факел!
— Слава тебе,
Морю Добродетели безбрежной,
Яркой, как сияние светил!
— Слава тебе,
Бескорыстный Будда, осиянный
Пламенем Великого Добра!
— Слава тебе,
Благосклонный Будда, Царь вселенной,
Властвующий Силой Доброты!
— Слава тебе,
Чистый Будда, смелый Предводитель
Высшей Прозорливости и Блага!
— Слава тебе,
Будда Необъятного величья,
Неподкупной Строгости и Силы!
— Слава тебе,
Будда Животворного Сиянья
Золотого, вечного Цветка!
— Слава тебе,
Несравненно совершенный Будда,
Негасимый Светоч Дарований!
— Слава тебе,
Мудрый Будда, Непреклонный Разум
И Всепобеждающее Слово!
— Слава тебе,
Будда Золотого ореола,
Чистого Спокойствия миров!
— Слава тебе,
Будда — Царь Жемчужного Сиянья,
Властвующий Солнцем и Луной!
— Слава тебе,
Будда-царь, над миром возносящий
Разума победные хоругви!
— Слава тебе,
Благозвучный, сладкогласный Будда,
Будда Дивных Голосов и Звуков!
— Слава тебе,
Будда, пребывающий под сенью
Вечно пламенеющих хоругвий!
— Слава тебе,
Будда, наклоняющий светильник,
Чтобы созерцать свои миры!
— Слава тебе,
Венценосный Будда, Царь творенья,
Побеждающий своим ученьем!
— Слава тебе,
О блаженный, неизменный Будда,
Нам сияющий с горы Сумеру!
— Слава тебе,
Истинный, непогрешимый Будда,
Разума всесильного владыка!
— Слава тебе,
Будда ослепительно прекрасный,
Как сиянье золотого моря!
— Слава тебе,
О спасительный, нетленный Будда,
Блеск Всепроникающего Света!
— Слава тебе,
О сияющий, кристальный Будда,
Полный лучезарных дарований!
— Слава тебе,
Будда у Сандалового Древа,
Полный добродетельных заслуг!
— Слава тебе,
Будда, ратующий за победу
Своего бессмертного ученья!
— Слава тебе,
О, сияющая милосердьем
Гуаньинь — Авалокитешвара!
— Слава тебе,
Бодисатва справедливой силы
Обладатель безграничной мощи!
— Слава тебе,
О благословенный бодисатва,
Ведомый под именем Манчжутры!
— Слава тебе,
О высокочтимый бодисатва,
Что мудрей несчетных бодисатв!
— Слава и вам,
Бодисатвам всех великих, чистых
И неиссякаемых морей!
— Слава и вам,
Бодисатвам, что сбирались вместе
В день вселенского собора Будды,
У священных Лотосовых вод!
— Слава и вам,
Всем непогрешимым бодисатвам,
Западной обители достигшим
Высшего предельного блаженства!
— Слава и вам,
О три тысячи великомудрых,
Чистых бодисатв, проникших в тайны
Сокровенного ученья Будды!
— Слава и вам,
Пятистам великим и прекрасным,
Пламенным, как солнце, бодисатвам,
Мощным, ослепительным архатам!
— Слава и вам,
Всем подвижникам и правдолюбцам,
Полным святости монахам-бикшу,
Бодисатвам ранга Исайни!
— Слава и вам,
Вразумленным свыше бодисатвам,
Вам, столпам Единого ученья,
Беспредельной и безмерной Правды!
— Слава и вам,
Всем неисчислимым бодисатвам,
Всем хранителям ученья Будды,
Всем душою твердым, как алмаз!
— Слава тебе,
О неутомимый бодисатва,
О блистательный посланец неба,
Очиститель жертвенных сосудов!
— Слава тебе,
О неколебимый бодисатва,
Восемь драгоценностей хранящий,
Златотелый, преданный архат!
— Слава тебе,
О непобедимый бодисатва,
О хранитель, о Дракон небесный,
Неусыпный Страж Восьми чертогов!
О, в молитве названные Будды,
Вы проникнуты одним желаньем:
Чтобы совершенное деянье
Не прошло бесплодно и бесследно,
А смогло навеки возвеличить
Вашу чистую страну бессмертья!
Не напрасно мудрые монахи
Подвиг благочестья совершили:
За четыре милости великих
Отплатили добрыми делами,
А к тому ж своим святым примером
Помогли и многим низшим душам
Трех дорог губительных избегнуть,
Что ведут к воротам преисподней.
Пусть же все, кто слышал или видел
То, что здесь рассказано подробно,
Дух и сердце приведут в движенье
И поймут, в чем суть прозренья «боди»,
Отрекутся от греховной плоти
И сольются просветленным духом
С чистым миром высшего блаженства!
Славьтесь же отныне и вовеки
Будды всех миров неисчислимых,
Будды десяти сторон вселенной,
Все великомудрые, благие,
Славьтесь все святые бодисатвы —
Моксы Маха панджа парамита!
Этими стихами заканчиваются «Записки о путешествии на Запад». 😁
в которой рассказывается о том, как было выдержано
последнее испытание из восьмидесяти одного,
после чего исчезли злые мары,
и как, закончив период испытаний,
путники вернулись к первоначальному состоянию
Итак, восемь духов — хранителей Будды сопровождали Танского монаха в Танское государство. Но об этом мы пока говорить не будем. Вернемся к тройным воротам, ведущим в храм Будды, у которых мы оставили духов — повелителей пяти стран света, духов времени, небесных гонцов Лю-дин и Лю-цзя, а также духов — хранителей кумирен, называемых вихара. Все они направились к бодисатве Гуаньинь и возвестили:
— По твоему святейшему повелению мы все незримо охраняли праведного монаха, который ныне завершил свой путь. Ныне, бодисатва, ты выполнила повеление, данное тебе нашим драгоценным, золотым Буддой. Мы надеемся, что и повеление, данное нам тобой, тоже выполнено.
— Да, да, конечно, — обрадованно ответила бодисатва. — А скажите, как вели себя в продолжении всего пути Танский монах и его спутники? Какие у них были помыслы? — спросила она.
— Нам думается, что их искренность и благоговейное почитание Будды не укрылись от твоего взора, — отвечали духи. — На долю Танского монаха выпали тяжкие испытания. Все пережитые им злоключения и беды, которые постигали его на всем пути, записаны у нас, и этот список находится здесь. Вот он!
Бодисатва просмотрела список от начала до конца. Вот что было написано там:
«Во исполнение указа, мы, духи — повелители пяти стран света, постигшие учение Будды, были приставлены к Танскому монаху и почтительно записывали все злоключения, которые с ним происходили:
Первое злоключение, когда Золотой кузнечик был понижен
в должности;
Второе, когда при рождении чуть было его не убили;
Третье, когда при полной луне его бросили в реку;
Четвертое, когда он искал родных и хотел отомстить за нанесенную им обиду,
Пятое, когда он, выйдя из города, повстречался с тигром;
Шестое, когда он не послушался совета и попал в яму;
Седьмое, когда он переходил через Двурогий хребет;
Восьмое, когда он был на вершине горы Двух границ;
Девятое, когда он впервые садился на белого коня у горного
водопада;
Десятое, когда ночью случился пожар;
Одиннадцатое, когда он потерял свое монашеское облачение;
Двенадцатое, когда был приведен в покорность Чжу Ба-цзе;
Тринадцатое, когда злой оборотень Желтый халат преградил
ему путь;
Четырнадцатое, когда пришлось обращаться за помощью
к бодисатве Линцзи на горе Сумеру;
Пятнадцатое, когда он переправлялся через реку Сыпучих
песков;
Шестнадцатое, когда в число учеников-спутников был принят Ша-сэн;
Семнадцатое, когда священный конь, на котором ехал Танский наставник, показал свое волшебство;
Восемнадцатое, когда Танский наставник остановился в монастыре Учжуан на горе Ваньшоушань;
Девятнадцатое, когда он чуть было не поплатился жизнью
за корень жэньшэнь;
Двадцатое, когда он прогнал от себя смышленую обезьяну
Сунь У-куна;
Двадцать первое, когда путники разбрелись и потерялись
в Черном сосновом бору;
Двадцать второе, когда он взялся доставить письмо в столицу страны Баосянго;
Двадцать третье, когда во дворце правителя страны Баосянго Танского наставника приняли за оборотня-тигра;
Двадцать четвертое, когда на горе Пиндиншань Танский наставник повстречался со злым духом-марой;
Двадцать пятое, когда его подвесили в пещере Цветок лотоса;
Двадцать шестое, когда был спасен правитель страны Уцзиго;
Двадцать седьмое, когда злой дьявол-мара заколдовал его;
Двадцать восьмое, когда на горе Хаошань повстречался
оборотень;
Двадцать девятое, когда вихрь унес Танского наставника;
Тридцатое, когда смышленая обезьяна Сунь У-кун попала
в беду;
Тридцать первое, когда пришлось обращаться к святым с
просьбой покорить злых духов-оборотней;
Тридцать второе, когда Танский наставник тонул в Черной
реке;
Тридцать третье, когда путники попали в страну Чэчиго;
Тридцать четвертое, когда Сунь У-кун побился об заклад,
кто выиграет и кто проиграет;
Тридцать пятое, когда буддийские монахи взяли верх над
даосскими;
Тридцать шестое, когда путников застигло наводнение;
Тридцать седьмое, когда Танский наставник упал в реку
Тяньхэ;
Тридцать восьмое, когда его выловили вершей;
Тридцать девятое, когда он встретил оборотней на горе
Золотой шишак;
Сороковое, когда трудно было справиться с небесными духами;
Сорок первое, когда выпытывали у Танского наставника
происхождение Будды;
Сорок второе, когда Танский наставник напился воды и
зачал;
Сорок третье, когда его хотели женить в государстве Силян;
Сорок четвертое, когда он терпел мучения в пещере Пиба;
Сорок пятое, когда он вновь прогнал от себя Сунь У-куна;
Сорок шестое, когда трудно было отличить настоящего Сунь
У-куна от поддельного;
Сорок седьмое, когда путь преградила Огнедышащая гора;
Сорок восьмое, когда Сунь У-кун доставал банановый веер;
Сорок девятое, когда был покорен правитель оборотней;
Пятидесятое, когда Танский наставник обметал пыль с пагоды в городе Сайчэн;
Пятьдесят первое, когда Сунь У-кун достал талисман и спас
своего учителя;
Пятьдесят второе, когда Танский наставник отозвался на
стенания, раздававшиеся в Терновом лесу;
Пятьдесят третье, когда он очутился в монастыре малых Раскатов грома, где попал в беду;
Пятьдесят четвертое, когда все небесные духи оказались в ловушке;
Пятьдесят пятое, когда дорогу завалило перегнившими фигами;
Пятьдесят шестое, когда Сунь У-кун занялся врачеванием;
Пятьдесят седьмое, когда Танский наставник избавился от
недуга;
Пятьдесят восьмое, когда была взята в плен царица и покорены злые оборотни;
Пятьдесят девятое, когда Танского наставника чуть не погубили семь красавиц;
Шестидесятое, когда Многоокий получил ранения;
Шестьдесят первое, когда дорогу преградила гора Шито;
Шестьдесят второе, когда оборотни трижды меняли свой
облик;
Шестьдесят третье, когда в городе случилась беда;
Шестьдесят четвертое, когда пришлось просить Будду справиться с оборотнем;
Шестьдесят пятое, когда были спасены младенцы в стране
Нищенствующих монахов;
Шестьдесят шестое, когда Сунь У-кун взялся распознать
истинное и ложное;
Шестьдесят седьмое, когда в сосновом бору Танский наставник спас оборотня;
Шестьдесят восьмое, когда он заболел и не мог подняться
с постели;
Шестьдесят девятое, когда он попал в Бездонную пещеру;
Семидесятое, когда путникам пришлось пробираться через
страну, искоренявшую учение Будды;
Семьдесят первое, когда на горе, скрытой туманами, путников встретил злой дьявол-мара;
Семьдесят второе, когда Сунь У-кун устроил моление о дожде
в округе Бессмертного феникса;
Семьдесят третье, когда у спутников Танского наставника
пропало оружие;
Семьдесят четвертое, когда был устроен пир для чествования
волшебных граблей;
Семьдесят пятое — на горе Бамбуков;
Семьдесят шестое, когда Танский наставник переносил пытки
в Черной пещере;
Семьдесят седьмое, когда были пойманы оборотни-носороги;
Семьдесят восьмое, когда в стране Зарослей небесного бамбука царевна выбирала себе жениха;
Семьдесят девятое, когда Танского наставника бросили
в темницу в округе Медная башня;
Восьмидесятое, когда у Заоблачной переправы Танский наставник избавился от бренного тела.
Танский монах прошел путь в сто восемь тысяч ли и все его злоключения записаны по отдельности в сем списке».
Бодисатва быстро пробежала глазами весь список злоключений и воскликнула:
— Как же так! Ведь по учению Будды, чтобы войти во врата Истины и сделаться праведником, надо перетерпеть девятикратное число девяти страданий, а этот монах перенес лишь восемьдесят злоключений, не хватает еще одного!
И Гуаньинь тотчас вызвала к себе подвижников, постигших учение Будды, и сказала им:
— Догоните хранителей Будды! Монаху осталось перенести еще одно злоключение.
Получив приказание, святые подвижники вскочили на облака и помчались на восток. В течение суток они нагнали восьмерых хранителей Будды и, наклонившись к ним, стали им что-то нашептывать, а потом уже громко добавили:
— Выполняйте неукоснительно приказание бодисатвы, без всяких нарушений и проволочек!
Выслушав их, хранители Будды опустили вниз облако, и наши четыре путника вместе с конем и священными книгами оказались на земле.
Поистине справедливо сказано в стихах:
Трудно к истине вечной
Подниматься заветной тропою,
Ибо девятью девять
Испытаний стоят пред тобою.
Но возвышенной цели
Изменять ты ни разу не вправе:
Лишь для твердого волей
Путь открыт к Сокровенной заставе.
Закались же в страданьях,
От судьбы принимая удары,
И тебя не осилят
Вероломные дьяволы-мары.
Надо стойко держаться
Среди бурь этой жизни печальной,
Если хочешь вернуться
Ты к природе своей изначальной.
Пусть тебя не обманут
Легковерья надежды пустые,
Что постигнуть нетрудно
Высшей мудрости книги святые:
Много бед и ненастий
Встретил истый монах по дороге,
Чтоб к верховному Будде
В золотые проникнуть чертоги.
Издавна созерцанье
С долголетием переплеталось,
Тем, кто прямо шагает,
Не грозят ни грехи, ни усталость.
Если ж ты ошибешься, —
Пусть хоть на волос, пусть ненароком,
Не достигнешь бессмертья,
А свернешь к суете и порокам.
Танский наставник в сильном испуге ступил ногами на землю.
Чжу Ба-цзе громко расхохотался.
— Вот это здорово! — смеясь, восклицал он. — Вот уж верно говорится: «Поспешишь, людей насмешишь!».
— Здорово! Хорошо! Замечательно! — вторил ему Ша-сэн. — Наверное, мы мчались слишком быстро, вот нам и дали возможность передохнуть немного.
— Десять дней просидишь на мели, зато в один день девять отмелей проскочишь! — сказал Сунь У-кун.
— Да перестаньте же вы болтать! — остановил их раздосадованный Сюань-цзан. — Надо узнать, куда мы попали. Что это за место такое?
Ша-сэн повертел головой, оглядываясь во все стороны, и радостно воскликнул:
— Да, это было здесь! Именно здесь! — повторил он. — Ты послушай, наставник, как плещется вода.
— Ты думаешь, раз плещется вода, значит, мы попали к тебе на родину! — насмешливо произнес Сунь У-кун.
— Его родина на берегах реки Сыпучих песков, — буркнул Чжу Ба-цзе.
— Нет, не то! не то! — воскликнул Ша-сэн. — Ведь это же Небесная река!
— Братцы! Тщательно посмотрите, на каком мы берегу, — велел Танский наставник.
Сунь У-кун подпрыгнул и, приладив руку козырьком, стал всматриваться.
— Наставник! — доложил он. — Это западный берег Небесной реки.
— О! Я вспомнил! — воскликнул Сюань-цзан. — На восточном берегу этой реки находится селенье Чэньцзячжуан. В том году, когда мы там были, благодаря твоему волшебству, Сунь У-кун, нам удалось спасти детей. Чэнь был очень признателен и хотел построить лодку, чтобы переправить нас через реку, но на наше счастье появилась белая черепаха, на спине которой мы все благополучно переправились. Помню, что здесь, на западном берегу, было совершенно безлюдно. Что же нам сейчас делать?
— Вот говорят про смертных людей, что они умеют строить козни, но оказывается, что и хранители Будды тоже умеют заниматься такими делами, — проворчал Чжу Ба-цзе. — Будда велел им доставить нас в восточные земли, а они почему-то бросили нас на полпути. Чего ради? Разве не оказались мы в самом безвыходном положении? Как мы переправимся через реку?
— Братец! Не ропщи! — остановил его Ша-сэн. — Наш наставник уже обрел святость. У Заоблачной переправы он избавился от своего бренного тела, так что теперь не утонет в реке. Давайте прибегнем к способу похищения по воздуху и все втроем перенесем наставника через реку! — предложил он.
Сунь У-кун, посмеиваясь, сказал:
— Нам не перенести его! Никак не перенести!
Почему бы вы думали Сунь У-кун так сказал? Да если бы он воспользовался волшебным способом полета по воздуху, то все они, и учитель и ученики, могли бы легко переправиться через тысячи таких рек. Но дело в том, что Сунь У-кун все прекрасно понимал. Он знал, что заветное число «девятью девять» еще не завершено и Танскому монаху предстояло пройти через последнее испытание, поэтому и произошла задержка в пути.
Оживленно переговариваясь, учитель и ученики медленно шли вперед и дошли до берега. Неожиданно прозвучал голос:
— Эй, Танский монах! Праведный монах! Иди сюда!
Путники всполошились и стали оглядываться, но нигде не обнаружили даже следов человека, на реке не видно было ни одного суденышка. Лишь у самого берега они заметили в реке огромную белую черепаху.
— Почтенный наставник! — высунув голову, заговорила она. — Я ждала тебя все эти годы. Как долго ты не возвращался!
Сунь У-кун рассмеялся.
— Почтенная черепаха! — сказал он. — Вот мы и снова встретились. Помнишь, как ты переправляла нас через реку?
Танский наставник, Чжу Ба-цзе и Ша-сэн были беспредельно рады встрече с черепахой.
— Если ты действительно ждала нас, почтенная черепаха, то почему же не выходишь на берег, чтобы встретить нас?
Черепаха вытянулась и вскарабкалась на берег. Сунь У-кун подвел коня и установил его на самой середине панциря черепахи. Чжу Ба-цзе присел на корточки под хвостом коня. Танский наставник встал у шеи слева, а Ша-сэн справа. Сунь У-кун поставил одну ногу на шею черепахи, а другую на голову.
— Ну, почтенная черепаха, трогайся, — скомандовал он. — Смотри только, не опрокинь нас!
Черепаха высунула лапы и поплыла так плавно, словно шла по ровной дороге. Везя на спине учителя с тремя учениками, да еще коня, она направилась к восточному берегу.
Внимания не обращая
На все учения иные,
Они в глубины погрузились
Законов Будды потайных.
Недаром в страхе перед ними
Прочь отступили мары злые:
Всесильного Владыки неба
Ученье озарило их.
К его спасительной твердыне
Они пришли дорогой бедствий
И лишь теперь свой настоящий,
Свой вечный облик обрели.
Для них, навек освобожденных,
Распалась цепь причин и следствий,
И власть над ними потеряли
Грехи и пагубы земли.
Трех колесниц великой силой
Сполна их мудрость овладела,
Свободы всех своих движений
Они добились навсегда,
Пройдя десятки испытаний,
Они достигли их предела
И по земле отныне могут
Передвигаться без труда.
Пешком им больше не придется
Пересекать хребты и реки,
На длинный посох опираясь,
Брести с узлами на спине.
К своей природе изначальной
Вернулись души их навеки
И вот на дивной черепахе
Плывут по бурной быстрине.
Черепаха, преодолевая бурные волны, лишь к вечеру начала приближаться к восточному берегу.
— Почтенный наставник, — вдруг заговорила черепаха, — помнишь, я просила тебя, чтобы ты, когда прибудешь на Запад, при встрече с Буддой Татагатой замолвил обо мне словечко и спросил его: долго ли мне еще осталось жить на свете. Исполнил ты мою просьбу?
А надобно вам сказать, что почтенный наставник, с того времени, как совершил омовение в монастыре Юйчжэнь, избавился у Заоблачной переправы от бренного тела и взошел на чудесную гору Линшань, все свои помыслы обратил на то, чтобы поскорей поклониться Будде. Когда же он очутился среди сонма Будд, бодисатв и праведных монахов, он горел одним лишь желанием — получить священные книги и обо всем остальном позабыл, поэтому и не спросил о долголетии черепахи. Теперь он не знал, что делать: ему не хотелось обидеть черепаху, но солгать ей он тоже не мог. Долго кряхтел он, но так ничего и не сказал. Черепаха догадалась, что наставник не спрашивал о ней, качнулась всем туловищем и нырнула на дно вместе с четырьмя монахами, конем и священными книгами. Хорошо, что Танский наставник избавился от бренного тела и стал бессмертным праведником. Если бы случилось то же самое в прошлый раз, то он, конечно, остался бы на дне реки. Белый конь, Чжу Ба-цзе и Ша-сэн, к счастью, умели плавать. Сунь У-кун расхохотался и сразу же проявил свое волшебство: он подхватил Танского наставника, вытащил его из воды и вышел на восточный берег. Но узлы со священными книгами, одежда, седло и поводья вымокли насквозь.
Не успели учитель и его ученики выйти на берег и привести себя в порядок, как неожиданно налетел вихрь, небо потемнело, засверкала молния, закружились мелкий песок и камни, и разразилась страшная буря.
После первого порыва
Не прошло еще мгновенья,
А уже Земля и Небо —
Все кругом пришло в волненье,
И едва удары грома
Отозвались многократно,
Затряслись крутые горы,
Реки хлынули обратно.
Ярко молния блеснула,
И огонь ее летучий
Брызнул в стороны клинками
Сквозь нахлынувшие тучи,
И сияющее небо,
Гор гранитные устои —
Все вокруг застлалось мглою,
Непроглядною, густою...
А потом завыла буря
Вихревыми голосами,
Грозный гром кататься начал
Над горами, над лесами,
И во тьме изломы молний
Нестерпимо заблистали
Раскаленными струями
Извивающейся стали.
Небеса, луну и звезды —
Все туманы затопили,
И в лицо швыряет ветер
Заверти песка и пыли,
И стремглав бегут от грома,
Бросив ловлю, бросив игры,
Перепуганные барсы
И встревоженные тигры.
Оглушенные грозою,
Обезумевшие птицы
С криком мечутся в тумане,
Не решаются спуститься,
А деревья глухо стонут
В рукопашной с бурей злою
И бесследно исчезают
За сгустившеюся мглою.
Высоко к реке Небесной,
К нескончаемой лазури,
Взвились яростные смерчи
Поднимающейся бури,
Закипели, забурлили
В ней стремительные волны,
И до дна ее глубины
Озаряют вспышки молний.
Там, на дне ее потоков,
Вьются змеи и драконы,
Позабыв свою отвагу,
Робко прячутся в затоны,
Мгла свинцовая застлала
Берега ее крутые...
Да, такую бурю люди
Здесь увидели впервые!
Ну и ветер! Оголяет
Гор задебренные кручи,
Вековые сосны валит,
Рвет бамбук рукой могучей.
Ну и гром! По небу тучи
Гонит голосом сердитым,
На земле людей пугает,
Близкой гибелью грозит им.
Ну и молния! Сверкает,
Ослепительная, злая,
Вьется змейками златыми,
Землю разом озаряя.
Ну и мгла! За ней не видно
Ни реки, ни гор, ни леса,
Даже небо заслонила
Непроглядная завеса.
Танский наставник в испуге всем телом прижал узлы со священными книгами. Ша-сэн тоже придавил коромысло с книгами. Чжу Ба-цзе старался удержать белого коня, а Сунь У-кун начал обеими руками вращать свой посох, ограждая им наставника от возможного нападения. Дело в том, что ветер, туман, гром и молнии были вызваны злыми мэрами из Темного царства теней, которые намеревались отнять священные книги. Буря бушевала всю ночь и лишь к рассвету утихла. Танский наставник, промокший до нитки, дрожал всем телом.
— У-кун! — спросил он. — Почему же все это случилось?
— Наставник, ты многого не знаешь, — тяжело дыша, начал объяснять Сунь У-кун. — Добыв с нашей помощью священные книги, ты совершил настоящий подвиг и тем самым как бы похитил у Неба и Земли счастье, которое дает всем возможность существовать столь же долго, как земля и небо, светить столь же ярко, как солнце и луна, всегда сохранять молодость и быть нетленными! Вот почему Небо и Земля не могут примириться с этим, а божества и духи завидуют нам и хотят похитить у нас драгоценные книги. Но, во-первых, книги промокли насквозь; во-вторых, ты своим правоверным телом прижал их, а потому гром не смог разрушить их, молнии не смогли спалить их, туман не смог скрыть их, к тому же я все время вертел свой железный посох, защитив светлую и непорочную силу Ян. Когда же наступил рассвет, силы Ян возобладали над темными силами Инь, которые рассеялись, так и не сумев отнять у нас священные книги.
Теперь только Танский наставник, Чжу Ба-цзе и Ша-сэн поняли, что происходило, и принялись без конца благодарить Сунь У-куна.
Вскоре солнце поднялось довольно высоко. Путники перетащили книги на высокую скалу и стали их сушить. По сей день сохранились камни, на которых просушивались священные книги. Заодно монахи просушили у той же скалы свое платье и обувь, а сами в это время либо стояли, либо сидели, либо прыгали на солнышке.
Об этом происшествии тоже сложены стихи:
Чей праведный и чистый дух
Исполнен светлой силы Ян,
Тот к солнцу вечному всегда
Стремится сквозь любой туман.
А дьяволы, чей падший дух
Исполнен темной силы Инь,
Должны смирять свой дерзкий нрав
Перед лицом его святынь.
Да будет ведомо и вам:
Пусть губит многое вода,
Она священным письменам
Не в силах причинить вреда.
Светились в бурной мгле они,
Как отблеск ясной вышины,
Ни буря, ни поток, ни гром
Им оказались не страшны.
И для монахов с той поры
Покой желанный наступил:
Навек избавились они
От злобных и коварных сил,
Прозреньем истинным полны,
Невозмутимой чистотой
Благополучно добрались
Они к обители святой.
А где сушились книги их,
На плоских плитах, у воды,
С тех пор остались навсегда
Неизгладимые следы.
Прошли десятки сотен лет,
Как эта быстрая вода, —
Никто из дьяволов с тех пор
Не смел и сунуться сюда!
Пока наши путники просушивали одну за другой священные книги, перелистывая каждую из них, вдали показалось несколько рыбаков. Они подошли к берегу и, подняв голову, увидели наших путников на высокой скале. Среди рыбаков нашелся один, который узнал их.
— Почтенный наставник! Не ты ли в свое время переправлялся на другой берег, следуя на Запад за священными книгами? — крикнул он.
Чжу Ба-цзе ответил за наставника.
— Да, да! Как раз он и есть! А вы сами откуда? И почему вы знаете нас?
— Мы из селения Чэньцзячжуан! — ответил рыбак.
— Далеко ли отсюда до вашего селения? — продолжал спрашивать Чжу Ба-цзе.
— Отсюда прямо на юг по большой дороге будет двадцать ли. Чжу Ба-цзе обрадовался.
— Наставник! — сказал он. — Мы можем перенести книги в селение Чэньцзячжуан и там просушить их. Там же мы найдем кров, нас накормят и мы попросим, чтобы нам накрахмалили одежды.
— Пожалуй, не стоит идти туда, — произнес Танский наставник. — Высушим книги здесь, соберем их и поищем дорогу, — добавил он.
Рыбаки ушли, но, переходя через Южный тракт, как нарочно встретились с Чэнь Чэном и окликнули его.
— Вернулись те самые монахи, которые в позапрошлом году спасли твоих деток.
— А где вы их видели? — спросил Чэнь Чэн.
Рыбаки обернулись и, указывая рукой, сказали:
— Вон они все там, сушат на камнях священные книги!
Чэнь Чэн взял с собой нескольких батраков и, как только перешел через большую дорогу, сразу увидел наших путников. Он подбежал к ним и опустился на колени.
— Почтенный наставник, приветствую тебя! — воскликнул он. — Ты выполнил свой долг и желание твое осуществилось. Почему же ты расположился здесь, а не зашел в мою убогую лачугу? Прошу, очень прошу тебя пожаловать ко мне поскорей!
— Обожди! Когда священные книги просохнут, мы пойдем с тобой вместе, — ответил Сунь У-кун.
— Почтенный отец! Как же это у тебя промокли священные книги, одежда и вещи? — удивился Чэнь Чэн, обращаясь к Танскому наставнику.
— В том году, когда мы были здесь, — ответил Сюань-цзан, — нам удалось переправиться на западный берег благодаря большой белой черепахе, которая перевезла нас всех через реку на своей спине. И теперь она снова любезно взялась перевезти нас обратно, на восточный берег. Когда мы были уже совсем близко от берега, черепаха вдруг спросила меня, передал ли я Будде ее просьбу, с которой она в прошлый раз обратилась ко мне: узнать сколько лет ей осталось жить на свете. Я же не спросил Будду об этом. Вот поэтому черепаха нарочно погрузилась в воду, и мы все вымокли.
Затем Танский наставник подробно рассказал обо всем, что было до этого события и после него.
Чэнь Чэн опять стал просить пожаловать к нему, и просил так искренне и настоятельно, что Танскому наставнику пришлось уступить, и путники начали собирать книги. Они никак не ожидали, что несколько тетрадей из книги «Деяния Будды» присохнут к камням. Поэтому, когда отдирали эти тетради, в которых был конец книги, нечаянно порвали их. Вот почему книга «Деяния Будды» так и осталась до наших дней неполной, а на камнях, где сушились тетради, сохранились отпечатки письменных знаков. Танский наставник был весьма огорчен.
— Это наше упущение, — говорил он с сожалением, — сами недоглядели.
Сунь У-кун лишь посмеивался.
— Дело не в этом! Вовсе не в этом! — повторил он, утешая наставника. — Ведь во всем этом есть изъян, между тем священные книги были даны тебе полными. То, что теперь они присохли и порвались, совершилось по сокровенному умыслу, чтобы и книги тоже стали с изъяном. Разве могли мы что-нибудь сделать?!
Учитель с учениками собрали книги и отправились вслед за Чэнь Чэном.
Жители селения быстро узнали о прибытии путников: один передал десятерым, десятеро передали сотне, а сотня передала тысяче, и вот старые и малые — все собрались для встречи. Когда младший брат Чэнь Цин узнал об этом, он сразу же воскурил фимиам и выбежал за ворота, чтобы встретить благодетелей, отдав распоряжение бить в барабаны и играть на музыкальных инструментах.
Вскоре показались путники, и Чэнь Цин ввел их в дом. Затем он велел всем своим чадам и домочадцам показаться праведным монахам и приветствовать их поклонами, благодарить за благодеяние, которое они оказали в прошлом, когда спасли их детей. После этого он приказал подать чай и приготовить трапезу. С того времени как Танский наставник поел волшебные яства небожителей и вдобавок освободился от бренной оболочки и стал Буддой, он совсем перестал думать об еде, которой питаются люди. Чэнь Цин и Чэнь Чэн всячески уговаривали его поесть хоть что-нибудь, и Танскому наставнику пришлось согласиться. Великий Мудрец никогда в жизни не ел стряпни, приготовленной на огне. Поэтому все время повторял: «Хватит». Ша-сэн тоже не очень налегал на пищу. И даже Чжу Ба-цзе лишь «пригубил» и тотчас же отставил плошку с едой.
— Ты что, Дурень, не ешь? — удивился Сунь У-кун.
— Сам не пойму, что случилось, — ответил Чжу Ба-цзе, — почему-то аппетит совсем пропал!
На этом трапеза закончилась, еду убрали и начались расспросы. Танский наставник принялся обстоятельно рассказывать, как сперва он совершил омовение в монастыре Юйчжэнь, как затем у Заоблачной переправы на другом берегу почувствовал, что сделался невесомым, как прибыл в храм Раскатов грома и они удостоились лицезреть Будду Татагату, как им устроили угощение, а затем повели в Драгоценную палату и передали священные книги. Упомянул он и о том, что сперва оба досточтимых ученика Будды потребовали у них дары, но ничего не получили и в отместку дали им священные книги без письменных знаков. Лишь вторично поклонившись Будде Татагате и пожаловавшись на его учеников, удалось получить целый свод. Танский наставник рассказал также, как белая черепаха нырнула в воду и как злые силы Темного царства безуспешно пытались похитить книги. Закончив рассказ, он тут же хотел было распрощаться. Но все домашние Чэнь Чэна и Чэнь Цина никак не хотели отпускать монахов. Они говорили:
— С того времени как вы облагодетельствовали моих детей и спасли им жизнь, я не знал, чем отблагодарить вас за такое милосердие, и решил построить монастырь, который назвал «Спасение жизни». В нем непрерывно возжигают фимиам и поддерживают огонь в светильниках в честь вас.
И он тут же позвал своих детей, мальчика Чэнь Гуань-бао и девочку И Чэнь-цзинь, которым велел поклониться до земли и поблагодарить праведных монахов. После этого он пригласил путников осмотреть монастырь. Танский наставник сперва спрятал узлы со священными книгами в молельне дома, причем прочел одну тетрадь из священной книги «Драгоценное постоянство», а затем направился в монастырь.
Домашние Чэнь Чэна и Чэнь Цина устроили угощение в храме, но гости не успели еще сесть, как их пришли приглашать другие. Не успели они взяться за палочки, как опять пришли с приглашениями. И так продолжалось без конца.
Танский наставник и его ученики не решились отказываться от еды, а сами тем временем разглядывали помещение. Монастырь действительно был выстроен на славу. Вот послушайте:
Ярко-красною краской
Ворота монастырские рдеют.
Сразу видно хозяин
Обо всем здесь усердно радеет.
Рядом — башня с террасой,
К ней отлого восходят ступени,
А за ней протянулись
Два крыла боковых помещений.
Ярко-красная краска
И внутри пламенеет на стенах,
И повсюду сверкают
Семь буддийских святынь драгоценных.
Ароматы курений
Поднимаются к небу волною,
И широко в лазури
Развернулось сиянье цветное.
У подножия храма
Словно зыблется ткань голубая:
Это волны Тунтяня
Расстилаются, холм огибая.
А за храмом вершины
Вознеслись к беспредельности горной,
И уходят под землю
Их глубокие вечные корни.
Осмотрев храм, Танский наставник поднялся на башню, где действительно оказались четыре изваяния, изображающие самого наставника и его троих учеников.
Увидев изваяния, Чжу Ба-цзе дернул за одежду Сунь У-куна.
— Братец, гляди-ка! — воскликнул он. — До чего же этот идол похож на тебя!
— А тот идол очень похож на тебя, Чжу Ба-цзе, — подхватил Ша-сэн. — Наставник же получился чересчур благообразным, он ведь не такой на самом деле.
— Все же изваяния сделаны очень хорошо! — похвалил Танский наставник и стал спускаться с башни.
Внизу его уже ожидали, чтобы пригласить на трапезу.
— Ну, а что стало с храмом Великого князя? — спросил Сунь У-кун у почтенных старцев.
— Его в том же году снесли, — ответили старцы. — С того времени, как выстроили этот монастырь, — продолжали они, — поверишь ли, отец наш, из года в год собираем обильные урожаи: что ни год, то все больше и больше плодов земных! Вот уж воистину пребываем под покровительством всех вас, уважаемые отцы наши!
— Причем тут мы? — засмеялся Сунь У-кун. — Это само Небо жалует вам свои милости. Могу только заверить вас, что отныне, после того как мы с вами расстанемся, во всем вашем селении, в каждом доме будут рождаться во множестве дети и внуки, будет увеличиваться поголовье скота и всякая живность, из года в год дожди и ветры будут во благовремении и наступит полное благоденствие.
Все выслушали Сунь У-куна с чувством благодарности, которую выражали земными поклонами.
Между тем возле наших путников собралась целая толпа людей с разными плодами и яствами.
— Вот обида, — рассмеялся Чжу Ба-цзе. — В былое время я бы все съел, но тогда никто не попотчевал меня как следует, хотя бы раз десять, а нынче, когда мне ничего не хочется, потчующих столько, что им и конца не видно.
Все же, чтобы никого не обидеть, он принялся за еду, съел несколько постных блюд во вред своему желудку и сверх того проглотил еще штук тридцать пампушек.
Путники наелись до отвала, но люди продолжали угощать их и звать к себе в гости.
— Братцы! Мы больше не в состоянии есть! — взмолился Танский наставник. — Мы очень признательны вам за вашу любовь и радушие, но уже вечереет, и мы просим больше не угощать нас сегодня.
Наступила ночь. Танский наставник ни на минуту не хотел расставаться с книгами, примостился внизу у башни и, сидя, караулил их. Ко времени третьей ночной стражи он тихонько позвал:
— У-кун!
Тот сразу же отозвался.
— Жители здешнего селения знают, что мы выполнили свой долг, а стало быть обрели святость. Ведь еще в древности говорили: «Праведник не показывает своего лица, а кто показывает его, тот не праведник». Боюсь, что если мы надолго задержимся здесь, то не вернемся к сроку.
— Ты совершенно прав, наставник, — ответил Сунь У-кун. — Давайте воспользуемся этой глухой ночью, — сейчас уже все спят — и тихонько уйдем отсюда! — предложил он.
Чжу Ба-цзе и Ша-сэн все поняли, да и белый конь перешел уже в состояние, когда начинают понимать и соображать. Все поднялись, бесшумно вытащили вьюки и поклажу и отправились в путь. Дойдя до ограды, они увидели, что ворота на замке. Сунь У-кун снова прибег к волшебному способу открывания замков, открыл вторые ворота, а потом и главные. Путники вышли на дорогу и отправились на восток.
С неба вдруг донеслись голоса восьми хранителей Будды:
— Эй вы, беглецы! Следуйте за нами!
Танский наставник почувствовал дуновение ароматного Ветра, который подхватил его и поднял на воздух.
Вот уж поистине:
Достигли путники прозрения святого,
К природе истинной привел их путь великий:
Источник тайн они узрели без покрова,
Склонились пред лицом единого владыки.
О том, как наконец наши путники встретились с Танским императором, вы узнаете из следующей главы.
June 16, 2024
